Как писатель, он (Бодрийяр) был своей собственной идеальной аудиторией, отказывающейся становиться «добычей культуры, принуждающей автора писать, а интеллектуала — мыслить»; «Я пишу для себя, — писал он, — я больше не претендую на привилегированное положение того, кто имеет право знать и писать» для других".
(фото Бодрийяра)
